КРАСАВИЦА ЦИН-ФЫН

Гэны из Тайюаня были раньше крупными людьми и занимали огромные, просторные дома. Потом здания эти стали разрушаться, опустели одно за другим и были окончательно заброшены. Вслед за этим в них начались разные чудеса и странности. Вдруг двери зала то откроются, то захлопнутся, и семья Гэнов по ночам в ужасе кричала. Гэн, удрученный всем этим, переселился в свое пригородное именье, оставив старого привратника караулить дом. После этого дома Гэнов стали падать и разрушаться еще сильнее. Водворилось полное запустение, а люди слышали там смех и песни...

У Гэна был племянник по имени Цюй-бин, человек взбалмошный, свободный от всяких предрассудков, смелый и совершенно несдержанный. Он велел старому привратнику сейчас же прибежать и сказать ему, если что будет слышно или видно. И вот старик, увидев ночью в разрушенном доме огни, то сверкающие, то потухающие, пошел и доложил молодому Гэну. Тот захотел пойти и посмотреть, что там за чудеса. Его останавливали - он не слушал.

Он отлично знал расположение ворот и входов и пошел, уверенно пробираясь через густые заросли дикого бурьяна, идя по дорожкам то туда, то сюда. Наконец, он вошел в большой дом. Поднялся наверх - ничего особенного. Прошел через весь дом - слышит где-то близко-близко человеческие голоса. Посмотрел в щель - видит: горят две огромные свечи - светло от них, словно днем. Какой-то пожилой человек в шапке ученого сидит, повернувшись в южном направлении, а напротив него пожилая женщина. Обоим лет за сорок. Налево - молодой человек лет двадцати с небольшим, а направо - девушка, только-только начавшая делать себе прическу. Перед ними стол полон вин и закусок, и они сидят за ним, весело разговаривая. Гэн неожиданно для них вошел в комнату и сказал с улыбкой: - Вот пришел незваный гость.

Все в испуге бросились бежать и скрылись. Один старик вышел из-за стола и закричал, кто это такой тут пришел в чужие покои.

- Это мои покои, - отвечал студент. - Вы изволили их занять, сами сидите и пьете такое чудесное вино, а ни разу не пригласили владельца дома. Не будьте таким жадным скрягой!

Старик внимательно посмотрел на студента и сказал:

- Вы не владелец.

- Я шалый студент, Гэн Цюй-бин, племянник владельца, -ответил Гэн.

Тогда старик почтительно приветствовал его:

- Я давно уже знаю вас. Смотрю на вас с восхищением, с уважением, как смотрят люди на звезды Ковша или на святую гору Тай.

Сказал, поклонился студенту и ввел его в комнаты, крикнув слугам, чтобы убрали стол и подавали снова. Студент воспротивился и остановил его. Старик стал наливать вино.

Мы с вами, - говорил ему студент, - как бы одной семьи, и не следует вашим, знаете, от меня убегать. Прошу вас вернуть их сюда выпивать вместе с нами. Старик крикнул:

- Сяо-эр!

В комнату откуда-то вошел молодой человек.

- Вот мой поросенок, - сказал старик. Молодой человек сделал приветствие и сел. Стали понемногу расспрашивать друг друга о родне и происхождении. Старик назвался Ху И-цзюнь. Студент всегда увлекался, и от его разговора веяло живым духом. Сяо-эр был тоже человек с огоньком. И вот они, откровенно и искренне высказываясь, сильно друг другу понравились. Студенту исполнился двадцать один год, он был на два года старше Сяо-эра и решил считать его как бы своим младшим братом.

- Я слышал, - говорил старик, - что ваш дед составил «Повествование о горе Ту». Знаете ли вы его?

Студент отвечал утвердительно. Старик сказал:

- Я потомок Туской девы-лисы. После Тана нашу родословную я еще могу вспомнить, но что было ранее, при Пяти Сменах, у меня нет никаких сведений. Осчастливьте нас, сударь, дайте нам от вас услышать об этом и поучиться!

Тогда студент изложил им в общих чертах историю о том, как Туская дева помогла Юю в его титанических трудах. Рассказывал он мастерски, ярко, красочно, и чарующие нити повести били жизнью, как родник или фонтан. Старик пришел в восхищение.

- Какое счастье, что мы сегодня узнали то, о чем раньше не слыхали! Наш молодой господин, оказывается, нам не чужой. Попроси-ка сюда маму и Цин-фын, пусть послушают вместе с нами и узнают о доблестях наших предков.

Сяо-эр прошел в комнаты за занавесями, и сейчас же оттуда вышла старуха с девушкой. Гэн пристально вгляделся и увидел нежные формы, рождающие грацию, глаза чистые, как осенние воды, и струящие блеск ума... Среди людей не будет второй такой красавицы.

Старик указал пальцем на старуху и сказал:

- Это моя старая карга.

Затем, указывая тем же жестом на девушку, добавил:

- А это Цин-фын. Она мне, старому хрычу, как бы дочь. Чрезвычайно, знаете, способна. Что увидит, услышит, сейчас же запомнит и уже не забывает. Вот почему я и позвал ее послушать вас.

Студент кончил рассказывать и стал пить. Пил и смотрел на девушку пристальным, упорным взглядом. Та, чувствуя на себе этот взгляд, опустила голову. Студент исподтишка, незаметно нажал ногой на ее лотосовый крючок, но она быстро отдернула ножку, хотя не проявила гневного неудовольствия. У студента захватило дух, и воображение его буйно разыгралось. Он не мог с собой справиться, хлопнул по столу и крикнул:

- Вот бы мне такую жену! Не поменялся б я тогда и с сидящим на троне к югу лицом императором Китая!

Старуха, видя, что студент начинает пьянеть и возбуждаться до неистовства, поднялась и ушла с девушкой за занавес.

Студент потерял всякую надежду, простился со стариком и вышел. А сердце так и крутило, так и вертело - не могло забыть Цин-фын. Наступила ночь, и он снова пошел в дом. Там еще стоял запах орхидеи и мускуса, но было полное безмолвие, и ни звука, ни кашля не мог он уловить, сосредоточенно внимая и ожидая всю ночь.

Придя домой, он стал предлагать своей жене забрать все имущество и идти туда жить, в чаянии хоть раз встретить Цин-фын, но жена не соглашалась. Тогда Гэн пошел туда один. Сел и стал читать в первом этаже. Только что он расположился ночью возле стола, как вбежал черт с всклокоченными волосами и черным, как лак, лицом. Вытаращил глаза и стал смотреть на студента. Тот улыбнулся, обмакнул палец в растертую тушь и давай себе мазать лицо. Намазал и, сверкая глазами, стал тоже в упор смотреть на беса. Тот сконфузился и убежал.

На следующую ночь, засидевшись в ожидании допоздна, он погасил свечу и решил лечь спать. Вдруг слышит, что с той стороны дома кто-то открывает двери, открыл и прикрывает. Студент быстро вскочил и пошел смотреть. Видит, дверь наполовину открыта, вслед за тем слышатся чьи-то мелкие, мелкие шажки, и из комнаты показывается пламя свечи. Смотрит - это идет Цин-фын. Неожиданно увидев студента, испугалась и сейчас же пошла назад, быстро захлопнув за собой обе двери. Студент стал на колени и обратился к ней с мольбой:

- Я, ничтожный, маленький студент, не ушел от опасности, не убежал от злого лиха... Это только из-за вас. Какое счастье, - смотрите - здесь никого нет! Дайте мне только раз пожать вашу ручку и улыбнитесь мне... Пусть умру тогда, - не жаль! Девушка отвечала ему издали:

- Разве ж я не знаю про вашу глубокую и нежную-нежную любовь ко мне? Но ведь заповеди девичьего терема строги, и я не смею вас слушать. Студент продолжал умолять:

- Я не дерзаю надеяться на сближение наших тел. Дайте только разок взглянуть на вас - вот и довольно будет с меня!

Девушка, повидимому, соглашалась, открыла двери и вышла. Гэн схватил ее за руки и потащил, весь полный неистовой радости, прямо в нижние комнаты, схватил ее, обнял и посадил на колени. Она говорила ему:

- Счастье, что судьба наша заранее предрешена, и после сегодняшнего вечера уже не стоит обо мне думать.

Студент спросил, что за причина.

- Мой дядя, - отвечала она, - боится ваших неистовств и, желая вас отпугнуть отсюда, превратился в злого беса, но вы и не пошевельнулись. Теперь решили переехать в другое место, и вся семья уже перебралась туда, со всеми вещами, а я осталась караулить, но уйду рано утром.

Сказала и хотела удалиться, говоря, что боится, как бы не пришел дядя. Студент силой удерживал ее; ему хотелось слиться с ней в радости...

Только что они все это договорили, как вдруг вошел старик. Девушка, полная стыда и страха, ничего не могла сказать в свое оправдание, опустила голову, прислонилась к кровати и стояла молча, теребя свой пояс.

- Дрянь! - кричал ей сердито старик,- ты опозорила мой дом. Пошла вон отсюда! Попробуй не убраться сейчас же, я тебя погоню плетью.

Девушка с опущенной головой быстро убежала.. Старик тоже ушел. Студент бросился им вслед и стал прислушиваться. Слышит брань на все лады и судорожные рыданья Цин-фын, прерываемые спазмами от слез. Душу студента резало, как ножом, и он громко закричал:

- Вся вина во мне, ничтожном студенте. При чем здесь Цин-фын? Если простите ее, режьте меня, пилите меня, рубите меня, - я все готов стерпеть...

Стоял и кричал еще долго, но было уже тихо. Тогда он лег спать.

С этих пор в доме не было слышно ни звуков, ни шорохов. Дядя Гэн, узнав об этом, подивился, и когда студент захотел купить дом для жилья, то он не торговался, а тот с радостью забрал своих и переселился. Он был очень рад, что все это так удалось, и ни на секунду не забывал своей Цин-фын.

Как-то раз, возвращаясь домой с могил во время весеннего праздника, он увидел двух маленьких лисиц, которых гнала собака. Одна из них убежала и скрылась в густой траве, а другая металась в страхе по дороге, глядела на студента и нежно-нежно жалобно выла, съежившись и прижав уши, словно прося у него помощи. Студент сжалился над ней, расстегнул свой халат, сунул ее под полу и принес домой. Заперся, положил ее на кровать - оказывается, это Цин-фын. Страшно обрадовавшись, бросился утешать ее и расспрашивать.

- Я только что играла со служанкой, - рассказывала Цин-фын, - как вдруг попалась в эту беду. Не будь вас, мне обязательно пришлось бы найти себе могилу в собачьем брюхе. Пожалуйста, не смотрите на меня как на тварь и не презирайте.

- Я мечтал о тебе, я думал о тебе целые дни. И ночами во сне с тобой была слита моя душа. Увидел тебя я теперь - словно родное сокровище нашел. Как можешь ты говорить о презрении?

- Такова, значит, судьба, небом нам отсчитанная, - говорила дева. - Не было бы этого переполоха, разве могла я к тебе прийти? Однако и счастье же нам! Ведь прислуга обязательно скажет, что я уже погибла. Значит,я могу с тобой быть теперь в вечном союзе.

Студент обрадовался и поселил ее в отдельном доме. Прошло более двух лет. Как-то ночью он сидел и занимался. Вдруг вбегает к нему Сяо-эр. Гэн прервал занятия и стал удивленно расспрашивать, откуда это он. Сяо-эр упал на пол и, убитый горем, говорил:

- Моему отцу грозит сейчас неожиданная опасность, и, кроме вас, некому помочь. Он сам хотел явиться к вами умолять о помощи, но боялся, что вы его не примете. Вот он и послал меня... Гэн спросил, в чем дело.

- Знаете ли вы, - стал рассказывать Сяо-эр, - третьего Мо?

- Еще бы, - это сын моего ровесника и товарища!

- Так вот, он завтра здесь будет. Если он привезет пойманную лису, разрешите надеяться, что вы ее возьмете и оставите у себя.

- Видите ли, - отвечал на это студент, - тот стыд и оскорбление, которые я претерпел тогда, так и горят в моей душе. О чем другом я не позволю и говорить, но если уж вы хотите, чтобы я оказал вам эту небольшую услугу, то извольте, я готов, но не иначе как если здесь будет у меня Цин-фын. Сяо-эр заплакал и сказал:

- Сестренка Фын, вот уже три года, как умерла в поле.

- Ну, когда так, - промолвил студент, оправив платье, - мне еще больше досадно и неприятно.

Взял книгу и стал громко читать, не обращая на молодого человека никакого внимания. Тот вскочил, рыдал до хрипоты, закрыл лицо руками и выбежал вон. Студент пошел к Цин-фын и рассказал ей, что было. Та побледнела.

- Что же? Ты спасешь его или нет? - спросила она с тревогой в голосе.

- Спасти-то спасу, - отвечал он, - но я не обещал, просто желая отплатить за грубость старика! Дева обрадовалась и сказала:

- Я осталась ребенком сиротой, и он меня вырастил. Правда, он тогда так провинился перед тобой, но ведь того требовала строгость семейных нравов.

- Конечно, - соглашался студент. - Однако он сам виноват, что я не могу говорить об этом без раздражения, и если бы ты действительно умерла, я бы, конечно, не стал ему помогать,

- Ну и жестокий же ты человек, - смеялась Цин-фын.

На следующий день действительно приехал Мо, на коне в роскошной сбруе, и колчаном из тигровой, шкуры, в сопровождении толпы слуг. Студент встретил его у ворот. Видит - охотничьей добычи очень много, и среди неё чёрная лисица, у которой вся шерсть в темной крови. Потрогал, - тело под кожей еще теплое. Сказал, что у него порвалась шуба, и просил дать ему на починку. Мо с радостью отвязал и отдал, а он передал лисицу в руки Цин-фын, сам же уселся с гостем пить.

Когда тот ушел, Фын прижала лисицу к груди, и та через три дня ожила, повертелась и превратилась опять в старика. Он поднял глаза, увидел Фын и подумал, что он не среди людей.

Фын стала рассказывать, как все это было. Старик поклонился студенту и сконфуженно извинился за прежнее. Затем, глядя радостно на Фын, говорил:

- Я всегда думал, что ты не умерла. Так вот и оказалось! Затем дева стала просить.

- Если ты меня любишь, - говорила она студенту, -пожалуйста, предоставь мне опять прежний дом, чтобы я могла моего дядю потихоньку откормить.

Студент изъявил согласие. Старик, красный от волнения и смущения, поблагодарил, откланялся и ушел. С наступлением ночи действительно явилась вся семья, и с этих пор стали жить, как отец с сыном, не враждуя и не чуждаясь. Студент поместился в своем кабинете, куда Сяо-эр заходил время от времени поболтать. Жена Гэна родила мальчика. Когда он вырос, дали ему Сяо-эра в учителя. Он отлично учил и имел вид настоящего наставника.