Лочэнский Лю Чжун-хань был с детских лет туп, но к книгам питал любовь эротомана. Он вечно запирался, предавался своим трудам с остервенением, совершенно не общаясь с людьми.
Однажды, когда он таким образом занимался, вдруг до него донесся запах каких-то необыкновенных духов, которые наполнили всю его комнату. Еще минута - и послышалось многозвучное бренчанье дорогих брелоков. Лю с изумлением оглянулся и увидел, что к нему входит красавица, у которой шпильки головного убора и серьги сияют и переливаются всеми цветами. За нею свита - и все как есть одеты в придворные платья с украшениями. В испуге и удивлении Лю пал на землю. Красавица
стала его поднимать.- Как это так, - спросила она, - ты был такой сначала гордый, а потом вдруг стал таким раболепным?
Лю все более и более трепетал и пугался.
- О небесная фея, - бормотал он, - из каких ты мест? Я ведь не имел случая ни поклоняться тебе, ни знать тебя! Когда же, скажи, до настоящего времени успел я тебя оскорбить?
- Давно ль, скажи, расстались мы, чтоб уж так помутнеть и потускнеть воспоминанию? - улыбалась ему в ответ фея. - Разве это не ты был тот, который, помнишь, тогда, сидя с важным и серьезным видом, точил кирпичину?
И вот разложили парчу и кожу, поставили в яшмовых сосудах напитки. Фея торопливо усадила Лю, стала с ним пить и говорить о делах нынешних и древних. И то, что она говорила, было так глубоко, метко и до того необычно, что Лю, весь растерянный, смущенный, не знал, что ему ответить.
- Я только что успела, - сказала красавица, - съездить к
Яшмовому озеру, разок там попировать. Через сколько же рождений ты успел пройти, чтобы твой острый ум мог так окончательно отупеть?С этими словами она велела служанке густо отварить жирный настой из хрусталя и поднести Лю. Лю принял и стал пить. И вдруг, выпив, он почувствовал, как его ум и душа раскрылись и прониклись ясностью.
Затем настал темный вечер. Все служанки удалились. Фея затушила свечу, разложила постель, и до пределов их наполнила радостная любовь.
Еще не рассвело, как девушки из свиты уже вновь собрались. Красавица поднялась, но ее роскошный наряд был такой же, как вчера, и прическа оставалась совершенно законченной, так что ей не пришлось приводить ее в порядок.
Лю, влюбленный, весь приникнув к ней, с неотступным усердием старался выпытать у нее, как ее фамилия, как имя.
- Что ж, сказать можно, - отвечала фея. - Боюсь только, как бы не усугубить твоих недоразумений. Моя фамилия Чжэнь. Ты же - потомок Гунганя, который в те времена из-за меня совершил преступление и пострадал. Этого моя душа, скажу по совести, вынести не могла, и вот наше сегодняшнее свидание вызвано, между прочим, моим желанием отблагодарить тебя глупым чувством.
Вэйский Вэнь.- Вэнь, - сказала она, - не более, как самый обыкновенный сынок своего
разбойника отца. Мне приходилось по нескольку лет бывать среди веселящихся и беспечных людей, принадлежащих к богатой знати; так вот, я иногда встречалась с ним, но не останавливала на нем внимания. Его, видишь ли, в свое время, из-за А Маня долго держали в темном царстве. А теперь я ничего более о нем не слыхала. Напротив того, Чэньский Сы стал теперь книжником у Владыки. Раз как-то я его видела.Вслед за этими ее словами тут же появилась колесница с драконами, которая остановилась среди двора. Царица подарила Ли коробку из яшмы, попрощалась и взошла на колесницу. Тучи подняли ее, заволокли туманы... Она исчезла.
С этого времени литературная мысль Лю сильно развилась. Однако, охваченный воспоминанием о красавице, он весь застыл в думе и имел вид помешанного. Прошло так несколько месяцев, и он стал все более и более близиться к смертельному истощению. Мать его не понимала, где тому причина, и только горевала.
Дома у них была старуха прислуга. Вдруг она как-то говорит Лю:
- Барин, да нет ли уж у вас кого на мысли?
Ее слова кое-как попадали в цель, и Лю не мог скрыть.
- Гм! Да, да! - отвечал он.
- Вы, барин, напишите-ка, как говорится,
футовое письмецо, а я сумею его передать и доставить!Лю в радостном волнении сказал:
- У тебя есть необыкновенный дар... А я до сего времени был темен, как говорили раньше, в «приметах людей». Если же ты действительно сумеешь это сделать, я не позволю себе этого забыть.
С этими словами он сложил письмо, надписал конверт, передал старухе, и та сейчас же ушла. Вернулась она лишь к полуночи.
- Обошлось счастливо, - сказала она, - дело я не попортила. Только что, значит, я вхожу в ворота, как привратник, думая, что я ведьма, хотел меня связать, но я достала ваше, барин, письмо, и он понес его. Через самое короткое время мне крикнули войти. Госпожа тоже, знаете, все вздыхает, а сама говорит, что не может снова с вами свидеться; впрочем, она готова была написать вам ответ, да я сказала, что барин наш так извелся и исхудал, что одним словечком его вряд ли излечишь. Госпожа слегка задумалась, потом бросила кисть и сказала мне: «Вот что - будь добра сначала передать господину Лю, что я сейчас же пришлю ему красивую жену».
Перед тем как мне уйти, она еще сказала, что все то, о чем сейчас только была речь, - думы сотен лет и что лишь тогда эти расчеты могут длиться вечно, если мы не посмеем легкомысленно о них болтать.
Лю был очень рад этому и стал поджидать. На следующий день действительно появилась какая-то старая нянька, которая вела за руку девушку. Обе прошли к матери Лю. Девушка была с лица такой красоты, что после нее выбрось хоть весь мир. Старуха назвалась фамилией Чэнь, а девушка оказалась ее родной дочерью, по имени Сы-сян. Чэнь выразила желание посватать дочь в жены. Матери Лю девушка понравилась, и та начала переговоры о браке. При этом старуха не требовала никаких денег, а спокойно себе сидела и ждала, пока не окончатся все церемонии, а затем удалилась. Один только Лю, зная в глубине души, что тут есть что-то необыкновенное, как-то потихоньку спросил у жены, кем она приходится той самой госпоже.
Я, - ответила жена, - бывшая певица из
Медного Феникса.Лю выразил подозрение, что она бес.
- Нет, - отвечала она на это. - Я вместе с госпожой включена была уже в списки бессмертных, но, по случайному проступку, мы были свержены и упали среди людей. Госпожа теперь уже снова на прежнем месте, а мой срок изгнания еще не истек. Госпожа упросила небесных распорядителей дать ей временно меня в услужение, с тем чтобы в ее воле было оставить меня или отпустить. Поэтому-то мне и удалось постоянно служить у ее постели и стола.
Однажды явилась какая-то слепая старуха, которая вела на веревке желтую собаку и просила милостыню в доме Лю, причем пела простые песни под аккомпанемент кастаньет. Жена Лю вышла поглядеть. Не успела она остановиться, как собака сорвалась с веревки и стала ее кусать. В испуге молодая женщина бросилась бежать. Смотрит - ее шелковое платье все оборвано. Лю погнался за собакой с палкой и стал ее бить. Та рассвирепела еще больше и бросилась рвать висевшие куски ткани, так что в мгновение ока все было искромсано и изжевано, словно пенька. Слепая старуха ухватила собаку за шерсть на шее, привязала ее и увела.
Лю прошел к жене поглядеть, как она себя чувствует. Лицо ее от испуга еще не оправилось.
- Милая, - оказал муж, - ты ведь бессмертная фея, как же ты вдруг боишься пса?
- Ты, конечно, не знаешь, - отвечала она, - что этот пес - оборотень старого А Маня. Он, видишь ли ты, злится на меня за то, что я не исполнила его приказания о так называемом
разделении духов.Лю, услыша такие слова, выразил готовность купить пса и забить его палкой до смерти.
- Нельзя, - сказала жена. - Как можно самовольно избивать то, что послал в наказание Верховный Владыка?
Так она прожила два года. Все, кто ее видел, изумлялись ее красоте. Однако, как ни расспрашивали о ее происхождении, оно оказывалось облеченным в какую-то туманную неопределенность. И все подозревали в ней нечистую силу. Мать обратилась с расспросами к Лю. Тот рассказал кое-что о ее необыкновенных историях. Мать сильно испугалась и велела ему отпустить ее. Лю не согласился. Тогда мать потихоньку от него разыскала колдуна. Тот пришел и стал ворожить во дворе. Только что он очертил на земле квадрат для алтаря, как женщина сказала с досадой:
- Я, собственно говоря, хотела, чтоб нам быть вместе до белеющих голов. А теперь, смотри, наша мать относится ко мне с подозрением, и, конечно, нам полагается расстаться. Если хотите, чтобы я ушла, то ведь это нетрудно сделать, - неужели же меня могут выгнать все эти заклинания и ворожбы?
Она тут же навязала прутьев, развела огонь и бросила прутья под крыльцо. В один миг дым застлал весь дом, так - что муж и жена, сидевшие друг против друга, потеряли один другого из вида. Слышен был только грохот, раскатывающийся, словно гром.
Затем дым исчез. Смотрят, а колдун умер, и из всех семи отверстий его тела течет кровь. Вошли в комнату, но молодой жены уже не было. Позвали было старуху, прислугу, чтобы ее расспросить. Та тоже девалась неизвестно куда. Лю тогда объявил матери, что старуха была лисой.